Описание
Японская поэзия «Странники в вечности»
В переводах А.А. Долина
НА ПЕРЕПУТЬЯХ КАРМЫ
Вся японская поэзия, в известном смысле, может быть истолкована как поэзия странствий, поскольку в буддийской традиции жизнь предстает недолгим странствием в сансаре, юдоли земных страстей и страданий. Смерть и перевоплощение венчают каждый отрезок бесконечного пути, уготованного смертным. Таково заложенное в буддийском Законе кредо — извечное непостоянство всего сущего (мудзё), воспринимаемое в ритме вселенских метаморфоз. Следуя по своей, предрешенной кармой, стезе в иллюзорном мире соблазна, греха и искупления, каждый ощущал себя странником в череде бесчисленных перерождений. Скитания избрал и Будда Гаутама, оставив свою беззаботную мирскую жизнь. Следуя его примеру, буддийские монахи на протяжении тысячелетий уходили в бесконечные странствия — иногда на время, измеряемое месяцами и годами, иногда на всю оставшуюся жизнь. Приняв постриг, новопосвященный монах давал обет бедности, отрешаясь от любых соблазнов материального мира, и неприкаянности — признавая себя скитальцем в неисчислимых мирах, одиноким странником на перепутьях кармы. Странствие стало обязательной или желательной составляющей монашеской схимы в ряде буддийских сект (например, скитания нищенствующего монаха в Дзэн-буддизме — ангя).
Это метафизическое и метафорическое восприятие понятия Странствие проецировалось на вполне земные реалии бытия. Странствия, в сознании человека буддийского эгрегора, наиболее полно соответствовали идее вживания в ритмы перемен вечнотекущего мира. Опыт странствия, сопровождаемый печалью расставаний и радостью встреч, становился ценнейшим духовным опытом для людей творчества. Сотни подтверждений тому мы находим в японской поэзии с древности до наших дней.
Каково бы ни было странствие — долгое или короткое, дальнее или ближнее, тяжкое или приятное — в поэзии оно всегда приобретало особую значимость и наполнялось неким высшим смыслом. Уже в эпоху Хэйан (794–1185) разного рода путешествия составляли важную и неотъемлемую часть жизни аристократической элиты. Придворные вельможи, назначенные губернаторами отдаленных областей, отправлялись со свитой в путешествие, которое могло продлиться несколько недель. Но и новое место назначения воспринималось обычно как временное пристанище, поскольку лишь столица, славный Хэйан (ныне Киото), могла считаться средоточием политической, общественной и культурной жизни. Даже почетный пост в провинции не мог компенсировать отсутствия рафинированной среды, в которой аристократ только и мог ощущать свою востребованность...
