Нацумэ Сосэки «Сансиро. Затем....

Описание

Нацумэ Сосэки «Сансиро. Затем. Врата»

Нацумэ Сосэки «Сансиро. Затем. Врата»  считаются трилогией, поскольку они раскрывают единый замысел автора: дать картину последовательного увядания сил в человеке. Это делается им на примере чувства любви. В «Сансиро» изображается чистое, светлое юношеское чувство; в «Затем» — пылкая страсть зрелого мужчины, в «Врата» — угасающее чувство пожилого человека. Но автор с этим не мирится, он ощущает это увядание как трагедию и хочет найти выход, чувствует, что нужно войти в какие-то «врата», но не решается, да и сам не знает, что за ними.

Эта тема половинчатости, нерешительности, душевной слабости людей своего поколения и своего социального слоя становится одной из самых важных в дальнейшем творчестве Нацумэ. Отныне его задачей становится раскрытие душевной жизни людей своего поколения. Это делают произведения третьего, чисто реалистического, периода его творчества — с 1912 по 1916 (год его смерти) — произведения, считающиеся образцами психологического романа. Но эта тема духовной слабости соединяется у Нацумэ, особенно в последних его произведениях — трилогии «Кокоро» («Сердце»), «Митигуса» («Изголовье из трав») и «Мэйан» («Свет и тьма»), с другой необычайно важной для него темой — темой эгоизма как основной силы, управляющей, в конечном счете, всеми действиями человека. Тема эта раскрывается им в трагическом плане: начало эгоизма, действующее в человеке, приводит его не только к столкновению с окружающими, но и к конфликту с самим собой, к столкновению с другой мощной силой — моральным чувством, совестью.

Нацумэ по своему университетскому образованию — специалист по английской литературе. Над ее изучением он — с конца 1900 года по начало 1903 года — работал в Англии. Наряду с тем он занимался и проблемами литературы вообще. Продуктом такой работы явилась изданная им в 1907 году книга «О литературе» («Бунгакурон»). Таким образом, он был одним из самых образованных представителей вполне европеизированной японской интеллигенции начала XX века. И вместе с тем он был типичным японцем. Его всегда называют «эдокко» — «коренным эдосцем», то есть человеком, и по рождению, и по вкусам, и по характеру принадлежащим городу Токио, в столь недавнем прошлом — старой сёгунской столице Эдо. Для его времени быть «эдокко» для интеллигента означало быть влюбленным в старину родного города, в его традиционный быт, питать вкус к старой живописи и, особенно, к поэзии «хайку», этому своеобразному искусству поэтической эпиграммы. Эти склонности привели Нацумэ к известному в те годы поэту — реформатору хайку — Масаока Сики, сделавшемуся его наставником в этом искусстве. Та же эдоская закваска — уже по другой линии — проявилась в нем в виде пристального интереса к буддизму дзэн с его духом отрешенности и созерцания. Такое соединение в одном лице очень отличных друг от друга стихий — европейской образованности и чисто японских вкусов и настроений — было характерно для многих представителей японского общества того времени, что и делало для них Нацумэ особенно близким.

Расцвет творческой деятельности Нацумэ Сосэки (1867–1916),  падает на последнее десятилетие его жизни — 1907–1916 годы, и эти же годы могут быть названы «годами Нацумэ» в японской литературе: настолько сильно было его влияние на умы японской интеллигенции тех лет — ее наиболее образованной, серьезной, независимой части. С 1907 по 1916 год японский читатель, раскрывая утром газету «Асахи», знал, что он найдет там следующую главу очередного романа своего любимого писателя. С 1907 года Нацумэ — профессор Высшей нормальной школы и доцент университета — порывает с этой деятельностью и переходит на службу в газетное предприятие «Асахи симбун», где ведет литературный отдел, а главное — и в этом, в сущности, и состояли его обязанности в газете — пишет для нее один за другим свои романы. Таким образом, в ежедневной массовой газете в Японии утвердился крупнейший писатель своего времени, один из признанных классиков японского реалистического романа.

Творческий путь Нацумэ, как и большинства писателей Японии эпохи Мэйдзи, шел изгибами. В критике принято говорить о «романтическом периоде» в его творчестве; сюда относятся все произведения, написанные им до 1906 года. В самом деле, помимо ряда мелких вещей, в эти годы им написан роман «Кусамáкура» («Изголовье из трав», 1906), в котором действительно наличествуют элементы романтизма. В нем на фоне живописной горной природы, в атмосфере отзвуков старых легенд развивается трагическая история загадочной красавицы, воспринимаемая глазами странствующего художника, оказавшегося участником этой драмы. Развертывание этого сюжета сопряжено при этом у автора с идеей, которую он обозначает словом «хининдзё» — «отрешением от человеческих чувств» во имя единственной, по его мнению, реальности, каковой является для автора сфера искусства. Однако наряду с таким действительно романтическим произведением Нацумэ в эти же годы — в 1905-й и 1906-й — создал две повести: «Вагахай нэко дэ ару» («Ваш покорный слуга Кот») и «Боттян» («Мальчуган»). Первым произведением, обратившим на себя всеобщее внимание, был роман «Вагахай нэко дэ ару». Этот роман принадлежит к числу сатирико-юмористических произведений Нацумэ. В нем выведен некий школьный учитель Кусями-сэнсэй, его семья, его близкие и все окружение. Необычный прием описывать все так, как это представляется взору домашней кошки, дает автору широкую возможность сатирического, насмешливого или же просто юмористического показа своих объектов.

Нацумэ сначала считал, что главное в мире — простота и непосредственность. Однако жизнь, по-видимому, стала показывать ему, что таким людям приходится плохо. Бежать, как это сделал Боттян (повесть «Мальчуган»), тоже, в сущности, некуда: окружающий мир всюду, в общем, одинаков. Поэтому Нацумэ в дальнейшем поворачивает на другой путь: становится изображателем человека, одолеваемого рефлексией, не знающего, куда ему идти. Таким людям посвящены три романа, составляющие как бы трилогию: «Сансиро» (имя) — 1908 год, «Сорэкара» («Затем») — 1909 год, «Мон» («Врата») — 1910 год.

Последний роман Нацумэ «Мэйан» («Свет и тьма») им не закончен. Он был начат в январе 1916 года, а в декабре того же года Нацумэ умер.

Жизнь Нацумэ свидетельствует, что все проблемы и конфликты нравственного сознания глубоко переживались им самим. Неприятие той среды, в которую поместило его полученное образование и первоначальная профессия, заставило писателя в 1907 году порвать с благополучно складывающейся карьерой. Его ненависть к погоне за общественным положением, званиями побудила его в 1911 году в резкой форме отвергнуть присужденный ему Министерством просвещения диплом доктора филологических наук («бунгаку хакуси»). Это же возмущение распространенным среди интеллигенции и писателей сервильностью по отношению к правительству побудило его резко отклонить приглашение князя Сайондзи — «гэнро», могущественнейшего человека в правящих кругах того времени, — который, желая привлечь на свою сторону писателей, пригласил наиболее крупных из них в свою резиденцию для беседы. Нацумэ ответил, что для того, чтобы говорить о литературе, нужно не ему идти к Сайондзи, а Сайондзи к нему. Нацумэ всячески оберегал свою независимость. Стремление к духовной свободе заставляло его даже отвергать всякие привязанности, проповедовать «хининдзё» — отказ от обычных чувств. Для того чтобы ничто в мире не смогло сковать свободный человеческий дух, он стремился смотреть на мир «гарасудо-но нака» — «сквозь стеклянную дверь», как названо одно из его произведений.

Все это делало Нацумэ чрезвычайно характерной фигурой для Японии второго десятилетия XX века, особенно годов Первой мировой войны. Его чувства и переживания были чувствами и переживаниями очень многих представителей японской интеллигенции, у которых сознание и нравственное чувство не могли примириться с самодовольным и наглым духом капитализма, но которые могли только предаваться самоанализу, убеждаясь, что в них самих действует темная сила, с которой бороться невозможно. Отсюда и попытка найти выход в отрешенности, укрыться за «стеклянной дверью». Конечно, это не выход, а, наоборот, тупик, но решить задачу — найти себе место в жизни — эта часть японской интеллигенции не могла. […]

Н. И. Конрад

Перевод с японского А. Рябкина