18. Танский Сюань-цзун всем женщинам во дворце предпочитает Ян-гуйфэй. Они клянутся друг другу в вечной любви. После смерти Ян-гуйфэй оказывается в мире бессмертных, где ее находит даос и рассказывает ей о любви и тоске императора.
I
Давным-давно, во времена танского Сюань-цзуна, в мире было радостно и безмятежно. Даже когда дул ветер, ветви не скрипели, а дождь выпадал только в положенное время. Все люди гордились покоем в Поднебесной и только и делали, что любовались цветами и наслаждались луной. Император был погружен в сладостные любовные утехи, положившись во всех делах на человека, известного как Левый министр, сам же все меньше обращал внимание на дела управления.
Раньше он глубоко, как тому нет примеров в мире, любил императрицу Юань Сянь и жену У-шуфэй, но после их смерти среди многих женщин не находилось такой, к кому бы прилепилось его сердце. Поэтому он приказал Гао Ли-ши искать такую женщину за пределами столицы. Тогда-то он и обрел дочь семьи Ян.
Обликом она была схожа с осенней луной, когда та поднимается из-за горы, казалось, что от ее дыхания начинают распускаться красные лотосы в летнем пруду. Ее улыбка была столь обольстительна, что в нее нельзя было не влюбиться. Все в ней было неподражаемо. Казалось, что это небожительница спустилась на землю.
Император немедленно повелел вырыть во дворце горячий источник, чтобы Ян-гуйфэй там купалась. Когда она поднималась из источника, она казалась бесплотной, будто даже легкая одежда была ей тяжела. Она выходила, раскрасневшаяся, легкой поступью, бессильная и милая, и вдруг — пленительно порывистая. Император каждый раз, как видел это, безмерно радовался и восхищался.
Не только ее облик был неподражаем, а манеры — несравненны, но, к чему бы она ни имела отношение, она всегда проявляла глубокое понимание. К тому же она всегда вела себя, точно зная, чего желал император, так что несравненная любовь императора, как думали люди тогда, имела основания.
Император не совершал выезды без нее, без нее не ложился спать. Три тысячи жен и наложниц ждали своей очереди, но император не обращал на них внимания. Только одну Ян-гуйфэй, да еще луну и солнце, он считал несравненными.
Император предпринял выезд во дворец Лишань, там Ян- гуйфэй исполнила танец «Из радуги яркий наряд, из сверкающих перьев убор». Всякий раз, когда во время танца ее рукава развевались на ветру, драгоценные украшения падали в сад, и разве не выглядел он, как лазоревый рай — мир Радости? Не было никого, кого не тронул бы тот осенний вечер во дворце Лишань.
Весной предавались весенним развлечениям, ночами вздыхали, что ночь так коротка. Ночь напролет, день напролет, во весь год у императора не стало других дел. Он больше не знал, хорошо или плохо управляется страна. Но все те, кому покровительствовала Ян-гуйфэй, забыли о тяготах мира, гордых и спесивых среди них было не счесть. Люди в Поднебесной, и высокородные, и низкорожденные, никогда больше не подавали вида, что не согласны с ней. Кто это видел, кто про это слышал, завидовали ей и восхваляли ее так, что и сказать нельзя. Так что те, у кого рождались дочери, радовались и лелеяли их, в глупости своей полагаясь на ее пример.
У императора был младший брат, звавшийся Нин-ван, он неотлучно находился рядом, даже спали братья друг возле друга, ночью и днем не расставались, развлекались всегда вместе. Этот принц прятал за занавесями драгоценную флейту, Ян-гуйфэй как-то сыграла на ней. Император, увидев это, неожиданно изменился в лице: «На драгоценной флейте не должен играть тот, кому она не принадлежит! Ты слишком гордишься моей любовью, позволяешь себе больше, чем положено! Разве такое не ведет к беспорядку?» Ян-гуйфэй была глубоко огорчена, она отрезала прядь своих волос и передала императору:
«Кроме кожи на теле и волос на голове, разве не вами даровано все остальное? Однако я пошла против вашей воли, я виновата и прошу прощения», — плача и плача, она просила это передать, посыльный пришел в замешательство, когда же он передал все императору, тот был взволнован и не знал, что ей ответить. Однако в скором времени вновь приблизил ее: «Все же ей нет равных в мире!» — решил он, и глубина его привязанности день ото дня росла.
Вечером седьмого дня начала осени состоялся выезд во дворец Лишань. Завидуя неразрывной клятве между Ткачихой и Пастухом, они вместе вздыхали о том, что в этом бренном мире расставания не избежать. Они клялись друг другу: «Пусть облик сменится на шести дорогах, но мы обязательно еще встретимся».
すがたこそはかなき世々にかはるともちぎりはくちぬものとこそきけ
сугата косо / хаканаки ёё-ни / кавару томо / тигири ва кутину /
моно то косо кикэ
Пусть облик Изменяется
В бренных мирах,
Но клятва супругов нетленна, Мы знаем.
Они о многом говорили, держась за руки, из глаз текли слезы, и даже тот, кто слушает эту историю в следующие века, орошает рукава слезами-росой.
II
Так они проводили годы и месяцы. Управление страной было отдано правому министру Ян Го-чжуну, младшему брату Ян-гуйфэй, однако многие его дела были не по сердцу людям, в мире росло недовольство. Среди недовольных был пасынок Ян-гуйфэй, левый министр по имени Ань Лу-шань, он хотел власти, негодовал, и никто не мог его сдержать. И вот он собрал сто пятьдесят тысяч воинов, чтобы наконец покончить с Ян Го-чжуном, и в мире поднялась-закипела смута. Опасность докатилась даже до императорского дворца, и император был вынужден покинуть его. С ним были наследный принц и Ян-гуйфэй. Еще с ним были Ян Го-чжун, Гао Ли-ши, Чэнь Сюань- ли, Вэй Цзянь-су.
Так, он бежал в земли, что называются Шу, думая: «Пусть я нахожусь в диких горах, раз мы с ней вместе, не о чем и печалиться до самой смерти». Но вот только лица его людей вдруг изменились, посуровели, и император заподозрил недоброе.
Сюань-ли обратился к наследному принцу: «Ведь это Ян Го-чжун привел в беспорядок дела управления государством и наполнил злобой людские сердца, поэтому государь сегодня попал в такое положение. Ничего не остается, как убить Ян Го-чжуна и тем успокоить людской гнев». Наследный принц согласился, и Ян Го-чжун был тут же, на глазах, убит. Император, думая о горестях и быстротечности жизни, хотел двинуться дальше, но воины окружили его: «Разве нет еще одного источника для смуты и недовольства?» Они были в возбуждении. В это время император понял, что вряд ли сможет спасти Ян-гуйфэй, он закрыл лицо рукавами и ничего не ответил.
Ян-гуйфэй считала, что в этом мире ничто не будет ей в тягость, только бы было надежное укрытие для жизни с императором, пусть даже в какой-нибудь пещере в скале, но тут она воскликнула: «Неужели я должна вот так вдруг расстаться с жизнью!» Горькие слезы расставания были краснее, чем самые алые листья. Понимая, что ничего поделать нельзя, она обратила взор на императора. До самого мига своей смерти она оборачивалась, и даже трудно представить, с чем можно сравнить ее облик. Восхитительнее, чем мокрая от росы гвоздика, нежнее трепещущей на ветру зеленой ивы, прекрасная, как лотосы Тайи, как ивы Вэйяня, и все же ее не пожалели, в храме у дороги тонкий шелк обвился вокруг ее шеи, и она умерла. Даже не знающие сожаления травы и деревья измени- ли цвет, не знающие сострадания птицы и звери — даже и они лили потоки слез.
ものがとにかはらぬいろぞなかりけるみどりのそらもよものこずゑも
моногото-ни / каварану иро дзо / накарикэру / мидори-но сора мо /
ёмо-но кодзуэ мо
Среди всех вещей Нет таких,
Что не изменили бы цвет, Будь то голубое небо,
Будь то веточки во всех четырех направлениях.
Все, кто вместе с Ян-гуйфэй служили императору, и люди сердечные и безразличные, и храбрецы и трусы, залились слезами, так что не понимали, куда идут. Император прочел про себя:
なにせんにたまのうてなをみがきけん野辺こそつゆのやどりなりけれ
нанисэн-ни / тама-но утэна-о / мигакикэн / нобэ косо цую-но /
ядоринарикэри
Зачем
Было украшать Драгоценный дворец? Ведь для росинки поле — Последнее пристанище.
И только из-под рукавов императора лились кровавые слезы. Должно быть, из-за того, что так горько было у него на сердце, но было видно, что даже сидеть на лошади ему трудно, его люди со всех сторон его окружили, и они стали медленно продвигаться вперед.
Еды стало не хватать, воины больше не были едины в поддержке императора, да и Чэнь Сюань-ли не пытался их окорачивать. Тем временем из земель, что зовутся Ичжоу, доставили несметную дань, ее разложили перед императором, и он велел разделить ее между служилыми людьми, сказав так: «Эта смута произошла из-за того, что в делах управления страной я перестал замечать, что прозрачно, а что грязно. Из-за меня одного вы были разлучены с теми, с кем трудно расстаться — с родителями, с братьями, — следуя за мной, вы отдавали жизнь, а ведь она одна. Но я не камень и не дерево, и разве мое сердце не полно благодарности! Теперь я отдаю вам все это, чтобы каждый мог вернуться в свой родной край». Рукава императора были покрыты росой обильнее, чем осенние травы-листья. Все те, кто слышал его, сдерживая слезы, сказали: «Покуда живы, мы будем следовать за вами!»
Заказать книгу «Кара моногатари. Средневековые японские рассказы о Китае» и узнать продолжение истории про Ян-гуйфэй и императора – здесь.
