Ким Эран «А вокруг было лето»
Начало зимы.
Было уже за полночь, когда жена предложила заняться поклейкой обоев.
— Сейчас?
— Да. — Она поднялась с дивана.
Жена давно не занималась домашними делами. Я вышел на балкон и принёс оттуда обои. Недавно мы купили их в супермаркете возле дома. Это были обои с заранее нанесённым клеевым слоем. Один рулон стоил чуть больше двадцати тысяч вон. В ширину — приблизительно в размах моих плеч, в длину десять
метров — увесистый рулон. Держа обои в руках, я читал инструкцию и то и дело поглядывал в сторону гостиной, где горела лампа. Не мог поверить, что жена решилась на это. Одна тысяча южнокорейских вон составляет при-
мерно 1 доллар США. Не отрывая глаз от инструкции, я крикнул:
— Уверена, что хочешь заняться этим прямо сейчас?
В прошлом месяце у нас недолго гостила моя мать. Нам с женой было не до домашних дел из-за беды, случившейся в нашей семье, и мать решила позаботиться о нас. В первый же день она принялась за уборку: тщательно вымыла все углы, разобрала накопившуюся почту, прочистила вентилятор и промыла его лопасти, полила увядший фикус. Потом взялась за кухню:
сварила в соевом соусе перепелиные яйца, потушила свинину и анчоусы с перцем шишито, после чего квартира наполнилась его острым запахом, пожарила морскую капусту, замариновала листья периллы и навела порядок в морозильной камере. Жена наблюдала за суетливой деятельностью
матери остановившимся, безучастным взглядом. Мать пыталась заговорить с ней, но жена не реагировала, хотя и не огрызалась: всё-таки свекровь человек пожилой. Казалось, жена неосознавала происходящее, вернее, не хотела
осознавать. Мать пыталась поддержать нас, но не знала как, поэтому свою заботу выражала этими хлопотами. Жене было не до этого, боль утраты была ещё слишком свежа. Прошло дней десять с тех пор, как мать приехала, и вот как-то среди ночи я услышал громкий хлопок на кухне. Выбежав туда, я за-
стал мать сидящей на полу. Она вся была облита какой-то красной жидкостью. Вид у неё был такой, будто рядом с ней произошёл теракт и её обрызгало чьей-то кровью. В руке мать держала бутылку с ежевичным соком. Этот сок
прислали нам из детского сада, находящегося неподалёку от дома, где мы жили. Мы хотели вернуть её, но, убрав с глаз, забыли о ней. Видимо, сок забродил, и когда мать попыталась открыть бутылку, пробку вышибло. Забрызгало не только белую одежду матери, но и всё вокруг: пол, стол, рисоварку, электрочайник. Стена светло-оливкового цвета напротив стола
была покрыта причудливыми ярко-красными пятнами, будто какой-то хулиган написал на ней что-то неприличное.
— Ой, что я наделала! Как же быть? — растерянно причитала мать. — Я просто хотела пить, вы же его не пьёте. Я помог матери встать: — Мама, ты в порядке? Не ушиблась?
— Какая я неловкая! Видать, это старость.
Но разве можно продавать испорченный сок? Бессовестные люди! — Вместо того чтобы пойти в ванную, мать оторвала большой кусок бумажного полотенца и принялась вытирать пол. Вообще-то она очень экономная и в другой ситуации никогда бы не воспользовалась бумажным полотенцем, она и нас заставляла пользоваться тряпкой.
— Мама, оставь, я всё уберу сам!
Неловко склонившись над матерью и заглядывая в глаза подошедшей жене, я как бы спрашивал: «Правда же, мы справимся сами?» Но жена, неподвижно стоявшая рядом, неожиданно очень тихо, но отчётливо, грубо выругалась.
Вытиравшая пол мать остановилась, подняла голову и внимательно посмотрела на невестку. Повисло неловкое молчание. Со стены продол-
жали стекать кровавые потёки. Жену, похоже, не смутила возникшая неловкость, и она продолжила:
— И что теперь делать?
— Мичжин! — Я мягко взял жену за руку, пы-
таясь остановить её.
Но она закричала:
— Всё испортила! — И столько боли и мольбы о помощи было в её голосе…
Мы поселились в этой квартире прошлой весной. Общая площадь — двадцать четыре пхёна, жилая — семнадцать. Знакомые отговаривали нас брать кредит на приобретение жилья, время для этого не самое подходящее, но нам было трудно отказаться от этой квартиры, поскольку покупали мы её на аукционе.
В большинстве случаев полная цена квартиры ненамного отличается от залога при съёме жилья, а мы не могли найти подходящую квартиру для аренды и устали от частых переездов. Решение далось нелегко, но мы всё-таки отва-
жились на покупку. Для этого нам пришлось взять кредит в банке, составляющий больше половины стоимости квартиры. При мысли о том, какие проценты нам предстоит выплатить, мне становилось плохо. С другой сторо-
ны, грела мысль, что это — вложение в наше собственное жильё. Даже разговоры о том, что квартира нам в принципе не принадлежит,
пока мы за неё полностью не расплатимся, не
могла уничтожить эйфорию от покупки. Жена
особенно радовалась тому, что теперь не нужно
будет переводить Ёну из одного детского сада
в другой. Она считала это самым важным. Воз-
ле дома была прекрасная инфраструктура и чи-
стый воздух.
— Мне тоже здесь очень нравится.
Ёну отвлёкся от игрушек и книжек и присо-
единился к нашему разговору.
— Почему? Милый, почему тебе здесь нра-
вится?
12
В то время Ёну начал произносить всякие
забавные фразы, и жена улыбаясь ждала, что же
он скажет на этот раз. Ёну рассмеялся, показал
свой розовый язык и ответил:
— Здесь много машинок. Я люблю машинки.
Он имел в виду большое количество автомо-
билей на восьмирядном шоссе, которое хорошо
просматривалось с нашего балкона.
Некоторое время мне не верилось, что у нас
наконец появилась собственная квартира. Ко-
нечно, выплачивать кредит нам придётся ещё
долго, но эта квартира оформлена на наше
имя. Двадцать лет я переезжал из одного дома
в другой, а сейчас у меня появилось чувство,
что я наконец укоренился. Я ощущал себя се-
менем, прорастающим корнями в тёмную пло-
дородную землю. Правда, семечко это было на-
столько слабым и маленьким, что силёнок его
хватало только на то, чтобы выжить.
Вечером, после работы, приняв душ, я ло-
жился в постель с двояким чувством — гор-
дости и тревоги, словно с трудом добрался до
вожделенной земли. Дом наш находился не
в центре города, но всё же в пределах кольца,
это тоже вселяло в меня гордость. Но вместе
с тем и тревогу. Я хорошо понимал: мне пред-
стоит долго и трудно работать. И уставать. Но
я гнал от себя эти мысли. Ведь такая тревога
13
свойственна всем главам семей и кормильцам.
Так устроена жизнь. Я сам выбрал этот путь.
После оформления покупки, вернувшись до-
мой, мы включили телевизор. Там шла развлека-
тельная передача, участники играли в «газету».
Победителем становилась та команда, в которой
большее количество игроков сумеет удержать-
ся на всё более уменьшающемся клочке газеты.
Участники игры стояли тесно прижавшись друг
к другу, обнявшись и корча смешные гримасы.
Некоторые заступали за границы газеты, пада-
ли, теряя равновесие, и выбывали. Тогда я си-
дел, смеясь и попивая пиво, но меня не покидало
чувство, что я тоже являюсь участником подоб-
ной же игры. Газету сложили пополам, потом
ещё раз пополам, я стоял, балансируя на одной
ноге, крепко обняв жену и сына. Но я победил!
И улыбался в нацеленные на меня камеры, ис-
пытывая при этом гордость и облегчение.
Университетские друзья поздравляли меня,
и в их голосе слышалась зависть. Я отвечал на
их поздравления, словно оправдываясь: «Да,
у нас теперь есть квартира, но я не чувствую
себя разбогатевшим». Один из них отреагиро-
вал: «У тебя есть хотя бы квартира, у меня во-
обще ничего нет».
После переезда новоселье пришлось устраи-
вать несколько раз. Мы приглашали моих
14
родственников и родственников жены, друзей,
коллег по работе. В квартире стояли шум и ве-
селье, и в такие дни я забывал о долге банку.
Иногда мне казалось, что в договоре и в бан-
ковских документах стоит какое-то чужое, не
известное мне имя. Ночью, выходя из туалета,
я подолгу задерживался на пороге гостиной
и всматривался в темноту, потом проверял, всё
ли выключено и закрыто, и только после этого
возвращался в спальню.
Больше полугода жена обустраивала наше
жилье. Каждую свободную минуту она листа-
ла журналы «Интерьер небольшой квартиры»,
«Мебель своими руками» и прочие. Она даже
пробовала что-то сделать сама. Желание жить
в собственной квартире у жены было больше
моего. Оно и понятно: учась в университете,
она жила в общежитии; потом, когда занима-
лась репетиторством, ходила по домам учени-
ков и носила с собой туристический коврик,
чтобы можно было спать на нём в читальных
залах. Такие коврики предназначаются для
пикников и отдыха на природе. Жена спала на
нём, потому что он лёгкий, его удобно носить
с собой и не жалко выбросить. Три раза она
пыталась сдать экзамены на государственную
службу самого низкого ранга, но неудачно. Ей
пришлось работать на подготовительных кур-
15
сах — их было много в районе Норянчжин.
Когда мы с ней поженились, она долго лечи-
лась от бесплодия, у неё было два выкидыша,
прежде чем она родила Ёну. За это время мы
были вынуждены переезжать пять раз. На всё
ушло десять лет, и, надо сказать, далось нам
это нелегко. После переезда в свою квартиру
каждые выходные жена проводила на балко-
не, там она что-то резала, красила, занималась
сборкой. Она обновила старую кровать, стол,
стулья, комод, которые служили нам уже десять
лет. Коричневые стулья она выкрасила в кре-
мовый цвет, старый стол — в ярко-оранжевый;
от этого гостиная стала светлее и ярче. Так как
ей приходилось работать пилой, молотком
и гвоздя ми, она запирала двери на балкон, что-
бы Ёну не смог зайти туда и пораниться. В та-
кие моменты Ёну прижимался носом к стек-
лу балконной двери и хныкал. Я брал ребёнка
на руки, и мы шли с ним во двор на детскую
площадку. Несколько месяцев после пере езда
в квартире пахло краской, клеем и лаком.
Жена выяснила, сколько стоят мебель и ткани
в «скандинавском стиле», цена её расстроила,
и она решила, что попробует справиться сама.
Мне кажется, для радости ей было мало само-
го факта переезда в собственную квартиру, ей
нужно было пощупать, потрогать, понюхать,
16
приложить ко всему руки, украсить, чтобы на-
конец осознать, что всё это реально. Как будто
ей надоело жить среди просто практичных, но
некрасивых вещей. Она решила махнуть рукой
на практичность.
Особое внимание она уделила интерьеру
гостиной, соединённой с кухней, и это впол-
не понятно. Она купила в интернет-магазине
двухместный диван. Это был поролоновый
диван из ДСП, обитый дешёвой тканью. Я не
стал возражать. Когда она спросила, одобряю
ли я эту покупку, я ответил нейтрально — мол,
«неплохо», ведь благодаря её труду квартира
становилась уютнее, и мне приятно было ви-
деть жену в приподнятом настроении.
Рядом с диваном мы поставили красивый
горшок с фикусом. К тому времени Ёну подрос
и перестал таскать камешки из горшка и об-
рывать листья растения. Своими руками жена
сделала деревянную полку и поставила на неё
металлические банки, выкрашенные светлой
краской, с надписями «LOVE» и «HAPPINESS».
Их назначение оставалось для меня загадкой.
На одной стене висели семейные фотографии
на проволоке, закреплённые прищепками, как
выстиранное бельё, но этого жене показалось
мало, и на эту же стену она наклеила силуэт
дерева, на ветках которого сидели три птицы.
17
Напротив кухни обустроили маленькую дет-
скую. До этого у Ёну не было своей комнаты.
Зная, что Ёну любит прятаться, жена купила на
рынке ткань и сшила для его игр настоящий
индейский вигвам. Совсем маленьким Ёну за-
ползал в укромные уголки, собирая там на себя
пыль и волосы. На окно в его комнате жена по-
весила рулонные шторы с изображением Робо-
кара Поли, а на двери наклеила буквы с нари-
сованными зверюшками. К этому времени Ёну
начал учить алфавит, у него плохо получалось,
так как он был ещё маленький, зато он повсю-
ду рисовал карандашами каракули на повер-
хностях, которые жена перед этим тщательно
вымыла. Обычно она не повышала на сына го-
лос, но в таких случаях мне казалось, что она
слишком строга с ним. Ёну никак не реагировал
на её замечания, всё тащил в рот, рвал книжки,
танцевал, заслышав музыку, и лазил под стол.
Иногда он заползал в свой вигвам и засыпал
там под собственное бормотание. Лицо у него
было при этом спокойное и умиротворённое.
Я глядел на его забавную рожицу, и от нежности
у меня сжималось сердце. Было удивительно на-
блюдать, как быстро он растёт, казалось, после
каждого пробуждения он становился взрослее.
И вместе с ним менялись времена года: в мар-
те Ёну был одним, в июле уже совсем другим.
18
В мае и сентябре все люди разные, на всех нас
влияют время и времена года.
Когда мы впервые зашли в эту квартиру, са-
мое большое впечатление на нас произвели ку-
хонные стены. Кухня была вся заставлена старой
утварью, и этот беспорядок широко раскинулся
на фоне стен, которые изо всех сил пытались вы-
глядеть шикарными. Они были в старомодных
обоях с яркими цветами. Тюльпаны шли ров-
ными рядами почти вплотную друг к другу. На
белом фоне рассыпаны кричаще-жёлтые пятна
со странными чёрными точками, похожими на
следы насекомых. Жена строго и привередливо
оглядела всё это и прошептала: «Если бы я была
хозяйкой этой кухни, я поклеила бы простые
светлые обои». Ещё она сказала, что в интерье-
ре главное — это правильная расстановка мебели
и подбор цветов, то есть общая гармония. Видно
было, что она считала себя большим специали-
стом в дизайне. Сама она при этом не успевала
сходить в парикмахерскую, так как работала,
и на ней ещё был маленький ребёнок.
— У нас в квартире тоже вечный бардак.
Но на это жена округлила глаза:
— У нас ведь ребёнок!
Она всегда нервно реагировала на мои за-
мечания по поводу домашнего хозяйства или
воспитания ребёнка.
19
— Мне кажется, в этой квартире тоже жили
дети. — Я указал на наклейку с героями мульт-
фильмов на выключателе, на что она огрыз-
нулась:
— Наша квартира гораздо меньше этой,
а в маленьких квартирах сложнее соблюдать
порядок.
Первым делом, ещё до переезда, жена пере-
красила стены. Для этого она обратилась в офис
компании, находящийся недалеко от нашего
нового дома, и распорядилась выкрасить сте-
ны кухни и гостиной в белый цвет, а на стену
напротив мойки поклеить нежно-оливковые
обои. На фоне белых стен нежно-оливковый
смотрелся очень выигрышно. Как жена и пред-
полагала, квартира стала выглядеть просторней
и свежей. У оливковой стены жена поставила
стол с оранжевой столешницей и матовыми бе-
лыми ножками. За этим столом мы потом обе-
дали, пили чай и даже работали. В углу стола
жена поставила электрический чайник, тарел-
ку с орешками, коробку с зелёным и травяным
чаями и баночку витаминов. Здесь же находи-
лись банка с кофейными зёрнами и кофемолка,
словно символ повысившегося уровня нашей
жизни. Каждый день втроём мы садились за
этот стол. Когда приходили гости, мы раскла-
дывали разборный низкий столик и сидели на
20
полу, а в другое время вся жизнь нашей семьи
проходила за оранжевым кухонным столом. Мы
с женой сидели на табуретках, а для Ёну стави-
ли складной детский стульчик.
Наша жизнь состояла из ничем не приме-
чательных дней, складывающихся во времена
года. В ванной в стаканчике были три зубные
щётки, на сушилке для белья висели носки трёх
размеров, на унитазе лежала маленькая крышка
для сына. Лишь потом мы поняли, что такие
повседневные мелочи и составляли счастье
нашей жизни. За этим столом мы кормили
Ёну, ругали его за шалости, хохотали над его
смешными репликами, сразу же напуская на
себя строгость, чтобы не терять авторитет. За
этим столом Ёну учился есть палочками, ронял
еду мимо тарелки, скандалил, лазил под стул,
плакал и смеялся. Именно на этом столе у неж-
но-оливковой стены была открыта бутылка,
отправленная нам из детского сада, в который
ходил Ёну, и именно эта стена была обрызгана
ярким ежевичным соком.
Прошло время, и мы с женой старались не
упоминать случай с забродившим соком. На
следующий день после этого случая мать верну-
лась домой, а мы с женой продолжили жить как
ни в чём не бывало, не думая о том дне, когда,
по словам жены, мать «всё испортила». Иногда
21
мне казалось, что время течёт мимо нас — стре-
мительно, как ускоренные кадры кинофильма.
Пейзаж, времена года и мир вращаются вокруг
нас, и этот вихрь приближается, намереваясь
поглотить всю нашу жизнь. Лишь с этой целью
прилетали ветра, цвели цветы, таял снег, про-
растали упавшие в землю семена. У меня было
чувство, будто время охраняет кого-то, дейст-
вуя против нас.
Прошлой весной мы потеряли Ёну. Он попал
под автобус, который сдавал назад. Водитель
не заметил мальчика. Ёну погиб на месте. Ему
было всего пятьдесят два месяца. Он не успел
пять раз встретить новый год, ещё не осозна-
вал, что такое смена времени года, чем весна
отличается от лета, а осень от зимы. Иногда Ёну
бывал очень непослушным, и мы сердились на
него. Он мало отличался от своих ровесников.
Обнимаясь, он похлопывал нас по спине свои-
ми маленькими ладошками. Сейчас мы не мо-
жем обнять его. Не можем поругать за шалости,
покормить, уложить спать, успокоить, поцело-
вать. В крематории, когда мы прощались с Ёну,
жена, гладя руками его фотографию, сказала:
«До свидания. Спи спокойно», словно мы про-
щаемся с ним ненадолго и скоро увидимся.
Дети в саду были застрахованы, страховка
распространялась и на автобус, поэтому нам
22
полагалась некая сумма от страховой компа-
нии. Кроме того, мы получили деньги и от са-
мого детского сада. Сотрудники детсада, види-
мо, решили, что рассчитались с нами сполна
и, по их мнению, проблема решена. Водитель
и воспитатель были уволены, и нам чудилось,
что в глазах работников читался вопрос: «Чем
ещё мы вам можем услужить?» Конечно, никто
нас так не спрашивал, но выражение их лиц
было именно таким.
Я сам работал в страховой компании, и в свя-
зи с этим по району поползли грязные слухи.
Я не верил своим ушам и трясся от негодования.
Самым страшным было то, что некоторые сосе-
ди этим слухам верили. Жена бросила работу
и совсем не выходила из дома. Если бы у меня
была такая возможность, я бы тоже ушёл с ра-
боты и отстранился от всех своих обязанностей,
но с семейного банковского счёта ежемесяч-
но высчитывался кредит и высокие проценты,
счета за коммунальные услуги, медицинское
страхование и плата за телефоны. С одной моей
зарплатой выжить было трудно. В это время нам
позвонили из компании, где был застрахован
автобус. При встрече агент выразил мне собо-
лезнование и официальным тоном объяснил,
в каком порядке будет выплачиваться страховка.
Затем осторожно протянул мне документ. Нуж-
23
но было вписать свои имя, фамилию и номер
банковского счёта. Мне давно была знакома эта
форма. Я тоже так же сухо и деловито относился
к чужому горю. Я молча сидел, уставившись на
документ, затем вышел на улицу и выкурил три
сигареты подряд. Заниматься тяжёлыми дела-
ми — обязанность главы семьи. По крайней мере,
меня так учили. Но мне казалось, что, вписывая
в бланк номер банковского счёта, я прощаю ди-
ректора детского сада за то, что произошло.
С этих пор в моей душе поселились апатия
и равнодушие. Вокруг была только тьма. Воз-
вращаясь домой после работы, я щёлкал вы-
ключателем и видел заплаканные глаза жены,
сжавшейся в углу тёмной кухни или с дрожащи-
ми плечами сидящей в гостиной. В холодиль-
нике стояла коробка с заплесневевшим кимчи3,
лежали протухшие яйца, в гостиной облетали
листья с засыхающего фикуса.
Как-то, задержавшись возле балконной две-
ри, жена безжизненно произнесла:
— Дорогой, там лучше, чем здесь. Потому
что там Ёну.
Однажды жена вышла из дома с хозяйствен-
ной сумкой на колёсиках, но тут же вернулась.
3 Кимчи — блюдо корейской кухни, квашеные овощи,
часто с острым перцем.
24
Я спросил, в чём дело, на что она ответила, что
чувствует, как люди на улице смотрят на неё.
Всегда смотрят, наблюдают тайком, во что оде-
та женщина, недавно потерявшая ребёнка, про-
бует ли в магазинах рекламируемые продукты,
что она покупает, торгуется ли с продавцами
на рынке. На это я ответил, что она слишком
большое значение придаёт пустякам, и посове-
товал ей поберечь себя и не нервничать. После
этого жена заказывала продукты только в ин-
тернет-магазинах. Она реже стала выходить из
дома, зато всё чаще стояла у балкона. Я боялся
потерять её.
— Милая, может быть, нам поменять квар-
тиру? — спросил я как-то раз, когда, вернув-
шись с работы, застал её сидящей в маленьком
вигваме.
Жена повернула ко мне залитое слезами
лицо и молча кивнула. На следующий день
после работы я зашёл в агентство недвижи-
мости. Но выяснилось, что с момента покупки
цена квартиры упала на двадцать миллионов
вон. Я вышел из агентства и в переулке возле
нашего дома выкурил две сигареты. В конце
концов мне пришлось отказаться от мысли про-
дать квартиру, а жену обмануть, сказав, что не
нашлось покупателя. Конечно, наш банковский
счёт пополнился средствами, выплаченными
25
страховыми компаниями, но я считал, что эти
деньги мы не имеем права тратить. Хотя мы
с женой никогда это не обсуждали, я полагал,
что это очевидно.
Мы рассматривали посылку из детского сада,
и нам казалось, что в ней крылось что-то зло-
вещее. Непонятно, зачем нам её отправили.
На коробке было название компании-произ-
водителя «Продукты долголетия», ниже напи-
сано: «Стопроцентный ежевичный сок, сделано
в Корее». Мы сняли прозрачный скотч, кото-
рым была заклеена коробка, открыли крыш-
ку и обнаружили сверху открытку с текстом:
«Благодарим вас за сотрудничество. Желаем
благополучия и счастливого праздника Чусок4.
Коллектив детского сада „Солнышко“». Раньше
на такие праздники мы получали из детского
сада сладости, сделанные маленькими детски-
ми ручками, сок нам ещё не отправляли никог-
да. Возможно, эту посылку прислали по ошиб-
ке, новый воспитатель ещё не исправил список
адресов, а возможно, таким образом в садике
позаботились о своей репутации. Жена рассер-
дилась, обвинив руководство сада в бессердеч-
ности. В любом случае это было отвратительно.
4 Чусок — традиционный корейский праздник уро-
жая, празднуется 15-го числа 8-го лунного месяца.
26
И тогда я решил спрятать коробку, чтобы она не
смущала жену. Случилось это два месяца назад.
Как мы ни старались, пятна со стены отмыть
не удавалось. Мы тёрли их мокрыми полотен-
цами, меламиновой губкой и даже осторожно
пытались отчистить ватными дисками, смо-
ченными в ацетоне, но всё было бесполезно.
Пятна стали бледнее, но до конца уничтожить
их мы не смогли. Чем больше мы тёрли стену,
тем непригляднее она становилась. Поэтому мы
решили переклеить обои.
Мать вернулась домой. Через некоторое вре-
мя мы с женой отправились в большой супер-
маркет. После происшествия мы с ней ни разу
не ездили вместе по магазинам. Взяв тележку
для покупок, мы поднялись на эскалаторе в от-
дел, где продавались люминесцентные лампы,
батарейки, инструменты для мелкого ремонта.
На стеллаже аккуратно были сложены различ-
ные виды обоев: обычные бумажные, самокле-
ящиеся, плёнка для мебели, корейская бумага
ханди5. Я взял в руки рулон с нанесённым кле-
евым слоем и стал читать инструкцию.
«Вымачивать обои всего пять секунд».
«Вы легко, без усилий, поклеите обои сами».
5 Ханди — особый вид бумаги, изготовляемой из дре-
весины тутового дерева.
27
«Не нужны никакие дополнительные при-
способления».
«Не нужно снимать старые обои».
Я всего лишь прочитал инструкцию, но у ме-
ня возникло ощущение, что я проделал тяжёлую
работу.
— Может, эти возьмём?
Жена нахмурилась:
— Я бы выбрала однотонные, без рисунка.
— Мне кажется, эти довольно простые, как
ты думаешь?
— Других нет?
— Тебе совсем не нравятся?
— Нет.
— На них рисунок такой мелкий и бледный,
что его почти не видно.
Жена молчала.
— Может, купим в другом месте?
Жена вдруг побледнела и отвела глаза.
— Купи эти, если они тебе нравятся.
До сих пор жена не доверяла мне самому
что-либо выбирать для дома. Держа в руках
рулон, я смотрел на жену. Мне показалось, что
она хочет побыстрее уйти отсюда. Почувствовав
тревогу, я обернулся и увидел молодую женщи-
ну, она тоже рассматривала обои. В тележке для
покупок сидел маленький мальчик, ровесник
нашего сына. В руке он держал печенье в виде
фигурок животных, которое так любил Ёну.
28
После этого жена не вспоминала о поклей-
ке обоев, будто мы и не ходили в супермаркет.
Непонятно: то ли её перестала волновать ис-
пачканная стена, то ли совсем не было желания
чем-либо заниматься. Иногда, придя с работы
пораньше или в выходные, я предлагал ей за-
няться поклейкой, но всякий раз она отвечала
«в другой раз», либо «потом». И это — моя жена,
которая никогда не оставляла немытой посуду!
Такое её равнодушие выглядело странным. Она
была большая аккуратистка и тарелки после
мытья всегда вытирала чистейшим кухонным
полотенцем, приговаривая: «Если уж начал что-
то делать, надо обязательно делать это хоро-
шо». Виноград она мыла сначала в растворе
соды, потом несколько раз споласкивала водой
и регулярно кипятила кухонные и банные поло-
тенца в каких-то растворах — они у неё всегда
были белоснежные. Сейчас она вообще не об-
ращала внимания на уродливые пятна на обо-
ях. Я пытался уговорить её: «С другими делами
я справлюсь сам, но при поклейке мне необхо-
дима твоя помощь». Однако всё было бесполез-
но. С какого-то времени мы перестали об этом
говорить. Но вдруг, поздно вечером в субботу,
когда я насмотрелся телевизора и глаза у меня
начали слипаться, — именно в этот самый мо-
мент жена предложила поклеить обои.
29
— Мичжин, подержи эту сторону.
— Эту?
— Именно.
Вытянув конец рулетки, жена отмерила два
метра тридцать сантиметров, это было с запа-
сом в три сантиметра. Прижав коленом край,
она поставила отметку карандашом.
— Сколько нужно таких кусков?
— Три штуки.
— Всего три?
— Да, этого достаточно.
Мы отрезали три куска обоев нужного разме-
ра и разложили их на полу гостиной. Это были
светлые бежевые обои с маленькими белыми
цветочками. По лицу жены было видно — они
ей не нравятся, но она усиленно притворялась,
что ей это безразлично. Мы переставили стол,
стоящий у оливковой стены, в гостиную и от-
несли туда же табуретки и детский стульчик,
оставив у стены лишь ящик, сделанный руками
жены. Затем взяли первый кусок обоев за про-
тивоположные концы и понесли в ванную. На-
брав в ванну тёплой воды, мы погрузили туда
обои и стали ждать, пока разбухнет клей. Потом
вынули и осторожно вернули их на кухню, ша-
гая медленно и держа обои, как драгоценность,
чтобы не порвать их. Мы опять что-то делали
вместе. Подойдя к стене, я встал на цыпочки
30
и дотянулся верхним краем обоев до потолоч-
ного карниза. Жена, сидя на полу и придержи-
вая нижний край, сказала:
— Оказывается, мой муж такой высокий!
Я давно не видел улыбку на её лице. Но это
была очень грустная улыбка.
Наклеив верхнюю половину обоев, я отошёл,
чтобы жена смогла подняться. Затем я наклеил
нижнюю половину и принялся разравнивать
обои небольшим стеклоочистителем, который
нашёлся у нас в доме, так как обойного валика
у нас не было. Двигая стеклоочистителем, я на-
блюдал, как с боков выдавливается густой клей
и капает на пол. На всю квартиру едко пахло
клеем. На полу мы заранее расстелили старые
газеты. Пока я разглаживал обои, жена тряп-
кой вытирала клей с пола. Первый кусок готов.
Мы с женой отошли, чтобы рассмотреть, как
это выглядит. На стене, забрызганной соком,
эта часть выглядела чистой и аккуратной, и я
испытывал некую гордость. Такое же чувство
было у меня, когда я поменял люминесцентную
лампу в светильнике или прочистил забитый
слив в раковине.
— Ух ты! Оказывается, это совсем не трудно.
Кое-как отмыв клей с рук, мы с женой взя-
лись за второй кусок. Теперь нужно было лишь
повторить весь процесс. Мы отнесли обои в ван-
31
ную и положили второй кусок обоев в воду.
Я вспомнил, как мы купали здесь Ёну, вспом-
нил его маленькое нагое тело, родимое пятно
на попе, круглый животик, мягкую тёплую кожу
и неповторимый детский аромат его тела. Мне
показалось, что жена подумала о том же. Мы
оба умолкли.
— Может быть, откроем окно на кухне?
— Открой.
Жена распахнула небольшое оконце над
мойкой. Оттуда ворвался ледяной ветер. Жена
вздрогнула.
— Как холодно!
— Закрыть?
— Нет, оставим ненадолго. Надо проветрить,
невыносимо пахнет клеем.
— Хорошо. Тогда берись за тот конец.
Я взялся за свой конец, жена — за другой.
Я опять приподнялся на цыпочки, жена при-
держивала обои внизу.
— Уже ноябрь.
Я вздрогнул от её равнодушного тона.
— Да.
— Нужно достать зимние одеяла.
— Да. Утром прохладно.
— Знаешь что…
— Слушаю тебя.
— Мне кажется, в климате, где чётко выра-
жены все четыре сезона, жить дороже.
32
— Да, это верно.
— Дорогой…
— Говори.
— Тебе, наверное, тяжело одному содержать
семью?
— Нормально. Я справляюсь.
— Я ведь даже не готовлю тебе по вечерам.
— Не волнуйся обо мне, главное, чтобы ты
хорошо питалась.
— Знаешь что…
— Я слушаю тебя.
— Сегодня мы поклеим обои, а на следую-
щей неделе…
Я молчал.
— Давай возьмём те деньги. Нам ведь надо
расплачиваться с долгами.
Я молчал и чувствовал, как к глазам подсту-
пают слёзы.
По ночам мне не спалось, я пытался найти
выход из трудного материального положения,
которое у нас сложилось, но всё равно не мог
предложить жене потратить эти деньги, она бы
посчитала меня чудовищем.
— Ты уверена? Сделаем как ты скажешь. —
Я сдерживал дыхание и старался говорить спо-
койно.
— Договорились.
Тщательно разглаживая обои, чтобы не обра-
зовалось пузырей, я думал о том, что, наверное,
33
жена решила взять себя в руки. Сегодня для
нас — меня, жены и Ёну — важный день. Руки
перестали дрожать. Я разгладил верхнюю поло-
вину обоев, жена отошла в сторону, давая мне
возможность приступить к нижней части. Она
вытерла тряпкой выступивший клей.
— Я так радовалась, когда мы сюда пере-
ехали. А ты?
— Конечно.
— Это самое лучшее место из всех, где мы
жили.
Мне тоже нравился этот район. Я испыты-
вал такое счастье, что не мог спать по ночам,
как будто я очень долго шёл сюда и наконец
добрался. Это был не центр города, но и не
пригород. Квартира была для нас настоящей
роскошью. Мы жили, наслаждаясь жизнью
и благодаря Бога за всё, что у нас есть. Но всё
это было вчера. После смерти Ёну и квартира,
и вся наша жизнь потеряли смысл.
Сейчас, держа в руках расползающиеся де-
шёвые обои, я подумал: «Для чего мы так ста-
рались?» Стена, которую мы приводим в поря-
док, нависала над нами, как скала, как немой
вопрос. Мы переезжали из одной квартиры
в другую, чтобы найти свой дом, а оказались
в безвоздушном пространстве.
— Дорогой, мне кажется, вон там пузырь.
Может быть, переклеить?
34
— Где?
— Вон, видишь?
— Ничего страшного. Через несколько дней
пузырь пропадёт.
— А вон там, мне кажется, приклеено не-
ровно.
— Не вижу.
Я сделал шаг назад и стал внимательно рас-
сматривать, как идёт рисунок на обоях.
— Вроде бы всё в порядке.
— Нет-нет, видишь, вот здесь линия пошла
неровно.
— Да, ты права.
Я аккуратно снял приклеенный кусок обоев,
примерился и наклеил его опять. К счастью,
клей ещё не схватился, и это можно было про-
делать.
Остался последний, третий кусок. Мы с же-
ной взяли его и понесли в ванную.
— Надо было сразу намочить все обои.
— Я боялся, что, пока мы клеим первый,
остальные высохнут.
— Постой, я уберу это. — И жена подвинула
ящик, стоящий у стены и мешающий мне при-
клеить последний кусок.
Это была четырёхугольная коробка, которую
использовали для хранения вещей и иногда как
дополнительный стул. Мы убрали обеденный
35
стол и хотели сразу убрать и этот ящик, но
оставили его на случай, если я не смогу дотя-
нуться до самого верха. Под ящиком обнару-
жилось светлое чистое пятно, куда не попадала
пыль. Жена пошла намочить тряпку, а я при-
ложил к стене последний кусок обоев. Сверху
я смотрел на узкую спину жены, пока она выти-
рала пол. Мне было неудобно, и я хотел, чтобы
она поскорее закончила и помогла мне. Но она
почему-то перестала вытирать и сидела, уста-
вившись куда-то остановившимся взглядом.
— Дорогая!
Она всё сидела, молча и неподвижно.
— Милая!
Жена не отвечала.
— Мичжин, в чём дело? Что случилось?
Держа обеими руками лист обоев, я смотрел
на жену сверху.
— Вот здесь…
— Что?
— Посмотри, тут Ёну что-то написал…
— Что там?
— Он написал свою фамилию. — Дрожащей
рукой жена указала на стену.
— Не дописал до конца.
Плечи жены заметно тряслись.
— И имя.
— Только одну букву.
36
— Он знал, как пишется только эта буква.
Жена издала какой-то странный звук и, не
выдержав, разрыдалась.
Я не знал, что он умеет писать. Время от
времени он черкал какие-то каракули в аль-
боме для рисования и даже на полу. Но мне не
приходило в голову, что малыш, который не-
давно научился сидеть и ползать, уже стал та-
ким большим, что умеет писать свою фамилию
«Ким» и первую букву имени. Мне захотелось
похвалить его и погладить по голове. Какими
мягкими и блестящими были его тёмные во-
лосы! Мне так захотелось обнять его! Хотя бы
раз! Я бы заплатил за это любую цену.
Через кухонное окно влетел новый порыв
ледяного ноябрьского ветра.
— Я помню…
— Что?
— Глаза Ёну…
Я не знал, что сказать.
— Глаза нашего ребёнка, когда он смотрел
на пламя свечи.
— Помнишь, ты купил торт на мой день рож-
дения? Мы сидели втроём за столом. Ты зажёг
свечи. Тогда он впервые увидел, как они го-
рят. Для него это было так удивительно! Ёну
не было ещё двух лет. Я спросила, смеясь: «Сы-
нок, что ты мне подаришь? Ведь у меня сегодня
37
день рождения». Помнишь, что он сделал? Он
тогда ещё плохо говорил. Он подумал немного
и захлопал в ладоши. Захлопал в ладоши, чтобы
поздравить меня с днём рождения…
Жена заплакала. Мне в голову пришла
мысль, что она похожа на знаменитого пиа-
ниста, который закончил играть, и ему стоя
аплодирует весь концертный зал. И кидают бе-
лые цветы. И она утопает в них. Я стоял над
ней и держал в руках конец обоев, будто хотел
ими укрыть её от невзгод. Над её головой были
светлые бежевые обои с неизвестными белыми
цветами. Будто белые похоронные хризантемы
преподнесли живому человеку. Люди, которые
сочувствовали нам вначале, вдруг стали злыми
и бессердечными, словно боялись заразиться
нашим горем. Под белыми цветами на обоях
жена сидела на корточках, словно закрываясь
от ударов соседей по району, которые хлеста-
ли её этими цветами на длинных, как розги,
стеблях.
— Людям не понять нас.
— Не понять нас, — повторил я за ней.
— Да, они никогда нас не поймут.
Я знал, о чём она говорит. Жена смотрела
вверх на меня. Её пустые зрачки были тем-
ны, как выключенные лампы. Пальцами она
погладила буквы на стене. Мне показалось,
что сейчас прибежит Ёну, перебирая своими
маленькими ножками, и уткнётся мне в коле-
ни. Потом обнимет свою маму и похлопает её
маленькими ладошками по спине. Но этого не
произойдёт. Никогда больше не произойдёт.
Эта мысль вонзилась мне в сердце, как острый
нож. Я опустил голову. На пол кухни упали мои
слёзы. Я стоял, держа обои, с вытянутыми вверх
руками, словно наказанный ребёнок. Клей ка-
пал на пол, как гной из воспалившейся раны.
До настоящей зимы было ещё далеко, она толь-
ко начиналась, но я чувствовал, как холод охва-
тывает меня. Руки тряслись.
https://hyperion-book.ru/product/kim-jeran-a-vokrug-bylo-leto/
