Важная информация
Новости Отзывы О нас Контакты Как сделать заказ Доставка Оплата Где купить +7 (953) 167-00-28

Как великодушие привело к праведности

Глава 1.

Преданный сын одобряет возвращение на родину.

Пара нефритов заключает прекрасный союз.

В начале правления династии Мин в уезде Тайпин скончался военачальник по имени Хва Ун. А вскоре вслед за ним последовала и его супруга, госпожа Со. Их малолетний сын по оплошности упал в воду. Он пробыл под водой семь дней, но не погиб. Видимо, не было на то веления Неба.

Потомок Хва Уна в седьмом поколении Ук имел титул Жуянского владетельного князя и служил императору Ши-цзуну. В тринадцатом году правления под девизом Цзя-цзин он выдержал экзамен и дослужился до поста главы уголовного ведомства, а в двадцать третьем году за победу над врагами был пожалован титулом Жуянского владетельного князя. От природы князь был добр и строг, в государственных делах — безупречен. Сын Неба высоко ценил его за это и повышал по службе. Хва Ук сначала был назначен в военное ведомство на должность ведающего императорскими конями и колесницами, а потом и командующим войсками провинции Шэньси.

В ту пору столичный дом князя находился к югу от моста Ваньсуй. Главной супругой его была дочь помощника главы ведомства строительных работ Сим Хва, госпожа Сим. Второй супругой — дочь Ё Квана, воспитателя наследного принца, госпожа Ё. Третья, госпожа Чон, была дочерью помощника главы ведомства чинов Чон Она.

Сим, бойкая на язык, была необыкновенно красива, однако сердце имела злое. А ее сын Чхун обладал весьма заурядными способностями. Поэтому князь Хва Ук не любил их. Супруга Чон отличалась добродетельным поведением, а госпожа Ё, к несчастью, рано покинула этот мир. Ё родила одну дочь и, когда пришел ее последний час, поручила девочку супруге Чон. Чон опекала и воспитывала ее, как своего собственного ребенка. За это князь очень ценил ее.

Весной в двадцать пятом году правления под девизом Цзя-цзин Хва Уку приснилось, будто к нему в грудь вошел нефритовый цилинь5. С того времени госпожа Чон забеременела и на десятой луне родила мальчика. Он выглядел крепким, а плакал голосом звонким и чистым. Хва Ук радовался сыну, он ему казался необычным.

В то время старшая сестра князя Хва Ука вышла замуж за Сон Тама, сановника из ведомства жертвоприношений и присвоения посмертных имен, но вскоре овдовела и жила в доме князя. Она была мудрой женщиной, характер имела твердый, и так повелось, что стала управлять семьей. За самим князем она ухаживала заботливо, как за родным отцом, и взяла на себя все хлопоты по дому. Сын ее Чун оказался весьма одаренным и Хва Ук прилагал все силы, поощряя его в ученье. Сим очень злилась, что князь любит сына супруги Чон, а ее сына не любит. Однако, опасаясь и самого Хва Ука, и госпожи Сон, не смела это показывать.

Тем временем сын госпожи Чон мало-помалу подрастал, ему исполнилось уже три года. Красивый лицом, мальчик был замечательно умен, и потому, что бы он ни сказал или ни сделал, старшие всегда восхищались. Когда мать читала ему «Сяо-цзин»6, ребенок почтительно сидел около письменного столика, внимательно слушал, запоминая прочитанное. Мальчик не только понимал смысл того, что ему читали, но и неукоснительно следовал всем правилам поведения. «Этот ребенок непременно прославит наш род!» — постоянно восклицал князь. Он назвал сына Чином, а прозвище ему дал Хёнок. Он был его любимцем.

Дочь супруги Ё назвали Пинсан, а прозвище дали Тхэган. Она была очаровательна и тоже очень способна. Чин и Пинсан изучали письменность и каллиграфию, а когда им исполнилось по девять лет, они уже знали наизусть «Книгу песен» и «Книгу истории», «Беседы и суждения» и «Книгу Мэн-цзы»7 и писали сочинения. При этом мысли их были глубоки, слова ясны, стиль гладок. Князь Хва Ук очень любил их обоих.

Однажды, возвратившись с утреннего приема во дворце, князь зашел в покои супруги Чон. Супруга почтительно встретив его, заметила выражение озабоченности в глазах князя.

— Чем вы встревожены, господин? — скромно спросила она. — Что у вас на душе?

— Правящий император очень мудр, — отвечал князь со вздохом, — однако с тех пор как Ом Сун захватил в свои руки все государственные дела, они с каждым днем идут все хуже и хуже. Государев ревизор Нам Пхё подал на него жалобу государю. Жалобу при дворе разобрали, осудили самого же Нам Пхё и отправили в ссылку на далекую окраину. Как тут не сетовать?!

Не успела еще Чон ответить, как вошел Чин и произнес:

— В «Книге песен» сказано:

Вот радуга поднялась на востоке,

Никто не посмеет рукой на нее указать...8

Это надо понимать так: не следует выступать против недостойного человека. Вот государев ревизор Нам осудил злоупотребления дурного человека и попал в беду. А истинный мудрец, заметив признаки недостойного правления, сам должен был оставить должность!

— Право, не всякий взрослый так сумеет рассудить! — радостно посмотрел на жену князь. — Разве это не удивительно? Какое счастье, что вы родили мне такого замечательного сына!

Как раз в это время вошла госпожа Сим, и Хва Ук передал ей этот разговор.

— Да, это счастливая звезда рода Хва! — воскликнула Сим, поглаживая Чина по спине.

Князь Хва Ук, решив возвратиться с семьей в родные места, подал прошение об отставке. Он настойчиво просил освободить его от службы, однако император, высоко ценя его таланты и достоинства, в ответном послании всячески отговаривал князя. Ом Сун же, всегда опасавшийся Хва Ука, очень советовал государю принять его отставку. Когда отставка, наконец, была получена, князь сдал печати Военного ведомства и главнокомандующего. От государя ему особо было пожаловано много золота, серебра и шелков. Хва Ук горячо поблагодарил государя, собрался в дорогу и вскоре возвратился в свой родной уезд Шаосин9.

В этом году князь надумал женить своего старшего сына Чхуна и взял ему в жены дочь главы военного ведомства Лим Чуна. Лицом некрасивая, Лим, однако, была очень добродетельна. Князь считал эту женитьбу удачной, а Чхун остался недоволен.

Шаосин отличается удивительными красотами. На севере там высилась гора Шаньинь, а на западе ― Шанюй, горы Юньмэн и Ланьчжу теснились на юго-востоке. Красивейшие места в Поднебесной! Хва Ук сам погадал, чтобы найти место, где он мог бы поселиться. Ему выпали земли на востоке уезда. Он приказал срыть часть горы и устроить террасу, подвести воду, чтобы сделать пруд. Его роскошный дворец высился до самых облаков, а вокруг разрослась роща диковинных деревьев. Журавли кричали среди зеленых сосен, а на полянах гуляли олени. Князь любил совершать приятные прогулки с двумя сыновьями и племянником. На сердце у него было легко, и все дела казались теперь плывущими облаками. «Моя радость на склоне лет, — говаривал Хва Ук, — подаренный мне сынок Чин!»

В то время покои госпожи Сим были в павильоне Скопление Звезд, что у главного зала, сестра князя госпожа Сон жила во флигеле «Цветы в зелени». В павильоне «Фея Долголетия», с восточной стороны, поселилась супруга Чон, во флигеле «Слива в Снегу», что с западной стороны, жила молодая Лим, жена Чхуна. В павильоне «Зеленые Тени» помещалась госпожа У, жена Чуна, сына госпожи Сон. Слева от нее, во флигеле «Красные Сливы», проживала барышня Пинсан, дочь Ё. Во флигелях «Зимние Сосны» и «Друзья Бамбука» князь поселил сыновей, а сам жил в доме «Сто Цветов». Племянника, молодого Сона, поселили в павильоне «Пара Зимородков», где он обучался наукам.

В следующем году, весной в третьей луне Чхуну, старшему сыну князя исполнилось четырнадцать лет, второму, Чину, ― десять, а племяннику, молодому Сону, ― девятнадцать. Князь с сыновьями и племянником поднялись в беседку Любования Весной, что была расположена в саду позади дома. Они наслаждались чудесными видами, и Хва Ук велел каждому сочинить стихотворение. Все трое исполнили приказание, написали стихи и подали князю. Он сначала прочел стихотворение Сона.

— В нем глубина, благожелательность и серьезность, — похвалил он. — Поистине, творение благородного человека!

Прочитав затем стихотворение Чхуна, он сердито швырнул его на землю:

— Да ты невежда! Позоришь мой дом!

Чхун испугался, снял шляпу и упал нáземь, повинился отцу.

— С ходу сочиненные стихи, — выступив вперед, почтительно сказал Сон, — легко могут оказаться и хорошими, и плохими. Стоит ли проявлять неудовольствие при неудаче?

— Не за то я его браню, хорошо или плохо он написал стихотворение, — ответил Хва Ук, — а за то, что его сочинение легкомысленно и непристойно. Он ведь позорит меня! — И огорченный, князь взял стихотворение Чина. Вот оно:

Ветви ивы низко повисли,

косо ложатся зелени тени.

Все в тишине и покое ―

в саду за шелком окна.

Вот уточек дружных пара

затеяла игры в пруду,

Там бабочки вместе порхают

над цветами возле ворот.

На деревьях листья сплелись ―

феникса хвост повис,

И молодая лоза винограда

снова тянется ввысь.

Попугаи сидят на перилах,

песни поют о весне,

А там прелестная служанка

мелькнула возле персика в цвету.

Хва Ук долго читал это стихотворение, потом передал его Сону. Сон тоже прочел несколько раз и от души похвалил Чина:

— Мысль зрелая, высказана ясно и уверенно. Стихотворение звучит так, будто было написано во времена Великой Тан10. Тут виден большой поэтический дар, такой талант трудно превзойти!

— Этот младенец едва вылез из-под детского одеяльца, — обрадовался князь, — а познаниями уж превосходил старших. А теперь еще и такой блестящий поэтический дар обнаружился. Две строфы его стихотворения — пример достоинства и благополучия нашего знатного рода. Именно Чин прославит наш дом, а кто его опозорит, так это Чхун!

Он снова принялся строго выговаривать Чхуну:

— Наш род из поколения в поколение славился преданностью государю и сыновней почтительностью. А ныне ты выказываешь свою необузданность перед отцом и старшим братом. Безобразно! Впредь изволь во всем учиться у младшего брата и не смей своими руками губить род Хва!

Чхуну стало стыдно и страшно, и той же ночью он пожаловался своей матушке госпоже Сим:

— Постоянно чувствуя вашу любовь, матушка, я забросил учебу. Согласен с тем, что сказал батюшка, но брань его была уж слишком сурова: «Своими руками ты погубишь род Хва!» Я ведь тоже человек и может ли такое не обижать меня? Чин, конечно, лучше меня и характером, и поведением, но зачем же батюшка заставил меня встать перед ним на колени и велел всему у него учиться? Видано ли было под Небом, чтобы старший брат учился у младшего?!

— Князь с самого начала был околдован этой коварной женщиной Чон и ее хитрым сыном! — рассердилась Сим. — Нас же он вообще ни во что не ставит. Да я скорее голову себе расшибу, чем встану перед ними на колени и позволю себя оскорблять!

С той поры Сим со своим сыном возненавидели госпожу Чон и ее сына, как говорится, точили на них зубы. Не в ладах были они и с Пинсан, дочерью покойной Ё, не любили ее. Госпожа Сон, зная об этом, очень тревожилась за судьбу Чина и Пинсан.

Так прошло несколько лет. Молодая Лим очень страдала от распутного поведения и неразумных речей своего мужа Чхуна.

— Вы ведь из рода благородных, — заплакала она однажды, — родились и выросли в семье, которая строго следует правилам поведения, и должны иметь понятия о нравственности. Однако на днях говорили, что вы поступились моральными принципами, что помыслы ваши и поведение были недостойными. Я, хоть и молода еще и необразованна, очень сожалею об этом. Люди должны только радоваться, что у них умные отцы и братья. Вам ведь хорошо известна добропорядочность свекра и тетушки Сон. Древние люди говаривали: «В конопле и полынь перестанет быть горькой». Мне, право же, досадно, что вы ведете себя не как истинно благородный человек. Я, конечно, не уверена, — слукавила она, — в безупречности уважаемой свекрови Чон и младшего барича, однако вовсе не испытываю к ним неприязни!

Чхун увещеваний своей супруги не слушал и Лим, досадуя на свою несчастливую судьбу, печалилась, что муж ее недобр и неумен, и радости в жизни у нее не было.

А князь Хва Ук тем временем, не занятый государственными делами, всей душой отдавался созерцанию красивых пейзажей и не держал в голове никаких повседневных забот. Постоянно читал он древние книги и, доходя до фраз о процветании и гибели царств, о возвышении и падении государей и их подданных, глубоко опечаленный, орошал слезами ворот одежды.

Однажды, велев мальчику-слуге захватить лютню, маленький чайник с вином и закуски, князь с сыновьями и племянником поднялся на невысокий холм, что был расположен в северной части его владений. Там у речки, где росли клены, они расположились на берегу среди хризантем, сам князь играл на лютне, пил вино, читал стихи и предавался размышлениям. Он уже было собрался вернуться домой, как вдруг заметил, что в отдалении под сосной стоит какой-то человек благородной наружности, одетый в платье ученого. Князь присмотрелся, а это, оказался, никто иной, как помощник главы Ведомства чинов Юн Хёк!

— Да что вы, почтенный брат, так стоите и делаете вид, будто меня не узнаете?! — обрадовался князь, кланяясь Юн Хёку.

— Рядом с вами, уважаемый брат, — подойдя, сказал Юн Хёк, — дивные отроки. Мне очень хотелось на них посмотреть, но я колебался, удобно ли. Это сын уважаемого брата? — он взял младшего за руку.

― Мой сын, ― ответил Хва Ук.

— А эти два талантливых юноши тоже выросли у колен брата? — указал Юн Хёк на Чхуна и молодого Сона.

— Один мой сын, — отвечал князь, — а другой — сын моей старшей сестры, супруги Сона из Ведомства жертвоприношений.

— А прозвание Сона? Не Пэгон ли?

— Да, точно так.

— С тех пор как я расстался с твоим почтенным батюшкой, ― вздохнул Юн, взяв Сона за руку, ― прошло уже девятнадцать лет. И я не перестаю грустить, живя, как говорится, среди зеленых гор и синих рек.

Они с Хва Уком давно не имели вестей друг о друге и теперь дали волю своим сокровенным мыслям.

— После того как уважаемый брат покинул двор, — вздохнул Юн Хёк, — дела государства шли с каждым днем все хуже и хуже. Я тоже попросил об отставке и вернулся на родину. В какой-то мере обрел покой, но как подумаю о семье императора, обливаюсь слезами. А разве брат в глубине души иначе думает?

Выслушав его, князь только теперь и узнал, что помощник главы Ведомства оставил должность, и спросил:

— Отсюда до Шаньдуна11 более тысячи ли и я не знаю, что привело вас сюда, в такую даль?

— Да просто хотелось полюбоваться горами и потоками, — ответил Юн, — потому я и здесь!

Князь пригласил его к себе, они возвратились домой в покои Ста Цветов. Когда были поданы вино и закуски и они повели спокойную беседу, Юн Хёк, которому очень понравился младший княжич, спросил:

— А ваш чудесный сын уже помолвлен?

— Да пока еще нет.

— Мне вот уже четыре десятка, — обрадовался Юн Хёк, — а у моих колен нет ни одного внука. Небо было ко мне благосклонно: супруга родила близнецов — сына и дочку. Теперь им уже более десяти лет. Они не заурядные дети, поэтому хотелось бы подыскать для них достойные пары. Да вот пока так не нашел. Сын-то уже помолвлен с дочерью Чин Пхёнчжуна, а вот для дочери я ищу хорошего мужа, потому и брожу по всему свету. К счастью, увидел сегодня вашего сына. Разве это не радость, дарованная Небом? Но не знаю, что на это скажет брат?

— Сын как раз входит в брачный возраст, — обрадовался и Хва Ук, — да в такой глухомани я не мог найти для него хорошей невесты. Это меня тревожило дни и ночи. Только боюсь, что брак с моим жалким сыном унизит вас. Ведь именно благодаря зятю обретают радость и счастье.

Юн Хёк снова взял барича Чина за руку, поблагодарил князя за согласие на брак, но вдруг печально вздохнул:

— Есть, однако, у меня большая забота. Некоторое время тому назад Нам Чапхён был отправлен в ссылку в Юэчжоу12. По пути на него напали разбойники, он сам, вся его семья — и старые и молодые — погибли. Избежала беды только одна дочь. Я принял ее в свою семью и растил как падчерицу. Она теперь в Шаньдуне. Барышня ровесница моей дочери и по своим достоинствам не уступает добродетельным женщинам древности!

— Увы! — даже не дослушав, князь пролил скорбные слезы. — И Чапхёна не миновала злая доля. Государь признает только одного Ом Суна, вот и загубил такого преданного подданного. Я, старый, на службе тоже оказывал большую помощь государю, а дело все же дошло до отставки. А то ведь и мне не миновать бы смерти.

— Моя дочь, — продолжал Юн Хёк, — не только любит барышню Нам за красоту и добродетель, она еще очень жалеет ее. Ни на минуту не расстаются они друг с другом, решили вместе делить и радость, и горе. Я хотел бы и ее выдать замуж, тогда хоть немного утешилась бы неприкаянная душа Чапхёна, погибшего в воде. Но найдешь разве в целом мире еще такого юношу, как ваш прекрасный сын? Судя по его незаурядному облику, он непременно станет большим человеком и, конечно, смог бы иметь и двух жен. Не согласитесь ли вы взять в жены для сына обеих моих барышень? Я выполнил бы тогда долг перед покойным другом и пошел бы навстречу желанию дочери не расставаться с барышней Нам. Что вы на это скажете?

Хва Ук выслушал Юн Хёка. Действительно, у того так трудно все сложилось, и он дал согласие. Юн Хёк остался очень доволен. Еще два-три дня провел он в доме князя и за это время очень полюбил молодого Чина, не выпускал его руку и в разговоре называл только своим зятем. А Чин почитал Юн Хёка за великодушие и, как младший, испытывал к нему искреннее уважение.

— Вы были так добры, — прощаясь, сказал Юн Хёк, — согласились принять в жены вашему прекрасному сыну обеих моих дочерей. Для меня это большая радость. Однако живем мы друг от друга далеко, и общаться нам трудно. Вот и хотелось бы уже теперь назначить срок свадьбы, я получил бы свадебные подарки от вашего уважаемого сына и, возвратившись, передал их дочерям!

— Сыну только еще двенадцать лет, — ответил Хва Ук. — Вот годика через три я привезу его в Шаньдун, мы выберем счастливый день и совершим брачную церемонию!

Он велел Чину достать из шкатулки браслет с рубинами и подвески, украшенные сапфирами и, вручил их Юн Хёку:

— Эти драгоценности передаются в нашем роду из поколения в поколение. Прошу отдать их вашим прекрасным дочерям!

Юн Хёк принял подарки, спрятал их в дорожную сумку и, расставаясь с князем и баричем, трижды заверил их в том, что не забудет их любовь.

 

Тайпин ― уезд в современной провинции Аньхой.

Жуянский владетельный князь — правитель уезда Жуян, расположенного в округе Лоян, в пров. Хэнань.

Ши-цзун — 11-й император династии Мин, правил в 1522-1567 гг.

4 год правления под девизом Цзя-цзин — императоры Китая правили под девизами, каждый из которых занимал несколько лет. Правление под девизом Цзя-цзин длилось с 1522 до 1567 гг.

 

Как великодушие привело к праведности – 250 руб.