«Китайская драма XX-XXI вв.»
Лао Шэ
ЛУНСЮЙГОУ
ПЬЕСА
В ТРЕХ ДЕЙСТВИЯХ, ШЕСТИ КАРТИНАХ
Перевод А. Тишкова
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Ван Дама — вдова, 50 лет. Трудолюбивая, робкая женщина со старыми взглядами. Старшая дочь ее замужем, младшая — невеста. С младшей дочкой делают из жести рамки для зеркал и рукодельничают; этим живут. Сокращенное имя — Дама.
Ван Эрчунь — ее младшая дочь, 19 лет. Знает грамоту. Мечтает выйти замуж и вырваться из этого проклятого места. Сокращенное имя — Эрчунь.
Дин Сысао — женщина лет 30. Ворчлива, бойка на язык. Очень отзывчива. Золотые руки. Умеет зарабатывать деньги. Сокращенное имя — Сысао.
Дин Сые — ее муж, лет 30, рикша. Взбалмошный. Работает без энтузиазма, потому что ему отвратительна эта вонючая канава. Сокращенное имя — Дин Сы.
Дин Эрга — их сын, 12 лет. В школу не ходит. Постоянно выбирает из шлака несгоревший уголь и собирает съедобные ракушки. Сокращенное имя — Эрга.
Дин Сяоню — их дочь, 9 лет. Тоже не учится. Повсюду следует за братом. Сокращенное имя — Сяоню.
Чэн Фэнцзы — мужчина старше 40 лет. Когда-то был хорошим артистом. Из-за притеснений был вынужден бросить сцену и переселиться в эти трущобы. На нем халат, оставшийся еще от лучших времен. Чудаковатый. Не умеет зарабатывать, но часто помогает другим. Неплохо поет, особенно мотивы из пьесы «Шулайбао». Сокращенное имя — Фэнцзы.
Чэн Нянцзы — его жена, 30 с лишним лет. Трудолюбива, торгует на рынке всякой всячиной. Заботится о муже, хотя часто бранит его. Муж называет ее Нянцзы, что стало ее прозвищем. Сокращенное имя — Нянцзы.
Чжао Лаотоу — бобыль, 60 лет, штукатур. Добр и справедлив. Сокращенное имя — Чжао Лао.
Лю — инспектор отделения полиции, лет 40. Красноречив и изворотлив. Справедлив.
Фэн Гоуцзы — мужчина 25 лет. Приспешник главаря бандитской шайки, прозванного Черным Смерчем. Сокращенное имя — Гоуцзы.
Хозяин Лю — за 60 лет, владелец небольшой чайной. Сокращенно — хозяин.
Босяк.
Два представителя народной милиции.
Юноша.
Толпа.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Пекин до освобождения[1]. Начало лета. Утро после дождя. Лунсюйгоу. «Знаменитая» вонючая канава, находящаяся восточнее «Небесного моста», на окраине Пекина. В канаве бурая жижа; в ней попадаются отбросы, старые тряпки, дохлые крысы, кошки, собаки, а иногда — детские трупы. От воды дубилен и красилен, находящихся поблизости, и давно не вычищавшихся выгребных ям исходит ужасное зловоние. Бурая вода канавы и смрадный воздух действуют как рвотное, поэтому Лунсюйгоу прозван «вонючей канавой».
По обеим сторонам канавы живут рикши, кустари и другой бедный трудовой люд. Всю жизнь они дышат этим зловонием. Их жилища вот-вот развалятся; в большинстве домов нет уборных, не говоря уже о кухнях. Водопровод отсутствует, приходится пить горькую соленую воду из колодца, пахнущую землей. Повсюду кишат блохи, тучи комаров, рои мух, разносящих эпидемические болезни, несметное количество клопов.
Всякий раз во время дождя не только улицы превращаются в болото, но вонючая канава разливается и, неся с собой нечистоты и большие личинки, затопляет расположенные ниже улицы жилища, дворы со всеми находящимися в них вещами. В период летних продолжительных дождей в вонючей воде плавают трупы кошек, собак, всплывают трупы детей, в комнатах кишат огромные личинки, а среди них копошатся люди, такие же жалкие, как личинки.
Сцена представляет собой типичный дворик района Лунсюйгоу.
Он невелик, в нем только четыре покосившихся лачуги. Окна кое-как сколочены: кусок рамы, поломанная часть китайского оконного переплета, другой кусок «европейского образца», третий, возможно, от старой японской дверцы. Верхняя часть в одном месте заклеена старыми рваными заплесневевшими газетами, в другом — забита досками или негодной циновкой; кое-где виден кусочек разбитого стекла, потемневший от пыли, копоти и песка.
В лачуге, находящейся в правой части двора, живет семья Ван. Дверей стоят несколько поломанных деревянных ящиков и чан для воды. Под лучами солнца, пробивающегося сквозь облака, стоит большой продолговатый стол, на нем сушится узел. Здесь же небольшая печурка, которая служит Ван Дама для работы и приготовления пищи.
Правее — помещение, где живет семья Дин Сы. На старой дырявой крыше лежат циновки из камыша, придавленные битыми кирпичами и привязанные веревками; под навесом висит старая велосипедная шина. Дверь завешена вылинявшей, когда-то красного цвета, шторой. Перед дверью печка да несколько старых частей от тележки, какие возят рикши.
Левее — помещение, где живет семья Чэн. Дверь закрыта старой бамбуковой шторой, изрядно порванной внизу, окна заклеены картинками от сигаретных коробок, у дверей растет чахлый финик, к которому прикреплена подпорка для вьюнка. Еще левее — печурка из глины, которую Чэн Нянцзы топит щепками, разогревая лепешки или готовя завтрак мужу. (В этом районе в большинстве случаев едят только два раза в день.)
Двор окружает полуразвалившаяся стена; отсюда можно видеть дома вдалеке, редкие телеграфные столбы и кусочек темного неба. Посредине — ворота, ведущие во двор; они низкие и узкие, и, входя в них, надо нагибать голову. По одну сторону ворот — узкий переулочек, на другой стороне — большое разрушенное здание, с угла которого свисает вывеска с золотыми иероглифами «ломбард».
Слева — разрушенная стена и лачуга, где живет старик Чжао. Перед закрытой дверью лежит инструмент штукатура; рядом стоит длинная скамейка и перевернутый разбитый глиняный чан, за ними — куча мусора, битые кирпичи. Здесь сушится сигаретный лоток Нянцзы и другая мелочь. На беспорядочно натянутых веревках развешены для просушки рваная одежда и одеяла. Под ногами грязь, кое-где она присыпана золой; в других местах кто-то положил кирпичи и доски, чтобы удобней было ходить. Стены домов покрыты плесенью и мхом. Тучи не рассеиваются, иногда в просвете между ними показывается луч солнца и вновь исчезает.
При открытии занавеса за воротами слышны голоса торговцев овощами, свиной кровью, ослиным мясом, бобовым студнем, голоса цирюльников, старьевщиков, бродячих артистов, торгующихся покупателей. Слышатся удары молота кузнецов, живущих поблизости, шум ткацких станков, грохот жестянщиков, делающих тазы и чайники.
Чэн Нянцзы, сидя на скамеечке, разжигает печку. Сяоню делает дорожку из кирпичей, которые лежат у стены. Дин Сысао надтреснутой миской вычерпывает из комнаты дождевую воду. Эрчунь выносит одежду и, поглядев на солнце, показавшееся из-за туч, развешивает ее на веревке. Дама смотрит на небо, осторожно берет со стола узел с тряпками и уносит в комнату. Эрчунь принимает у нее узел. Дама берет чайник, направляется к чану с водой, но с беспокойством пристально смотрит, как Эрчунь уносит узел. Дама наливает черпаком, сделанным из тыквы, воду в чайник, ставит его на печку. Садится, начинает работать.
Сысао (передавая дочери таз с водой). Будь осторожна; если разобьешь таз, я тебе всыплю!
Сяоню. А брата почему не заставишь?.. Убежал с самого утра и знать ничего не хочет.
Сысао. Он? Вот погоди… Пусть только вернется. Я ему задам жару!
Сяоню. А папе? Он ведь совсем домой не приходит.
Сысао. Не говори о нем. И ему попадет, пусть только покажется.
Фэнцзы (из комнаты напевает мотив из «Шулайбао»). Сысао, дорогая, не надо браниться, Дин Сы тебе муж — живите в согласии.
Нянцзы (подогревает на пару вчерашние хлебцы). Вставай! В комнате сыро, нечего лежать!
Фэнцзы. Раз ты велишь, я встаю. Не сердись, прошу тебя.
Сяоню. Скорей вставайте, дядя Фэн! Идите играть!..
Сысао. Я тебе поиграю!.. Вылей воду, да поживей, у меня работы по горло, обед еще не готов!..
Фэнцзы (выходит из комнаты. На нем летний халат. В руке большой веер из пальмового листа. Энергично машет, словно хочет отогнать зловонные испарения. Кивает всем головой). Здравствуйте, дорогие мои!
Сяоню (не хочет идти выливать воду). Дядя! Спойте! Спойте! Я вам сыграю.
Сысао (подходит). Сначала займись делом! Вылей воду.
Сяоню уходит.
Нянцзы. Взрослый человек, а хуже девчонки… Даже она помогает взрослым, а ты?
Фэнцзы. Неправда! Раньше я выступал в театре и хорошо работал. Каждый день был словно праздник. А потом я лишился заработка и очутился здесь, в этой вонючей луже. Все здесь провоняло: обувь, одежда, земля, вода и люди… Терпения больше нет жить в этой вони. (Достает воды для мытья.)
Нянцзы. У тебя терпенья нет? Вот моя жизнь действительно загублена!
Сысао. Не говори так, твой муж все-таки лучше моего. У твоего что? Только тут не в порядке (показывает на голову), а мой здоров, как бык, а не хочет работать. Не заработает ничего — петушится, а заработает — так все сразу пропьет.
Фэнцзы (вытирает лицо). У меня здесь все в порядке. Просто эта проклятая канава лишает меня сил.
Слышен крик торговца бобовым сыром.
Когда-нибудь ее очистят, вода станет прозрачной… Все расцветет, и народ обретет счастье… (Садится, ест хлеб.)
Сяоню (входит, поет, подражая Фэнцзы). Тра-ля-ля-ля! Тра-ля-ля!
Нянцзы (с корзиной сигарет). Дама, Сысао, присмотрите за домом! Я иду на рынок…
Дама. Кругом грязь. Что ты там будешь делать?..
Нянцзы. Все-таки пойду! Если я не достану денег, что мы будем есть? Для меня каждый пасмурный день — точно острый нож. Если так протянется еще немного, мы умрем с голоду. (Направляется к выходу, останавливается.) Поглядите, и сегодня все небо в тучах!
Сяоню. Мама, я пойду с тетей на базар!
Сысао. Сиди дома! Никуда не пойдешь! (Подметает.)
Сяоню. Я пойду, все равно пойду!..
Нянцзы (у ворот). Не ходи, детка. Если добуду денег, непременно принесу тебе чего-нибудь вкусненького. На улице грязно и скользко, упадешь в канаву и утонешь.
Фэнцзы. А мне, Нянцзы, купи вот такую лепешку. (Широко разводит руками.)
Нянцзы. Тебе?.. Лепешку?.. Ничего ты не получишь! (Уходит.)
Сяоню. Раз она вас обругала, дядя, значит, принесет чего-нибудь.
Сысао. С Нянцзы не пропадешь!
Фэнцзы. Еще бы! Я думал, как бы помочь ей, да ничего не получается! Мне ведь нелегко смотреть, как она хватается за всякую работу! Но… Э! Да что тут толковать!
Чжао Лао (входит). Ох! Дайте попить!..
Фэнцзы. Почтенный Чжао проснулся!
|
Сяоню } (подбегают). Как вы себя чувствуете?
Дама. Из-за этой проклятой бедности вечно суетишься, и про старика-то совсем забыли. Дочка, вскипяти воды!
Эрчунь (отходит от Чжао). Пойду поищу посуду. (Входит в помещение.)
Сысао (сидя на скамейке, работает). Дедушка, чего вам принести?
Фэнцзы. Тебе, наверно, некогда, я за ним присмотрю.
Эрчунь (выходит с котелком, наливает в него воду из чайника, ставит котелок на печку. Смотрит на чан с водой). Мама, воды осталось чуть-чуть!
Сяоню. Я схожу за водой.
Сысао. Сиди уж! Идти далеко, кругом грязь… Куда ты пойдешь?
Фэнцзы. Я принесу воды! Не думайте, что я ни на что не годен. Я схожу за водой и вскипячу чай. Когда надо помочь людям, я все могу сделать. Это я считаю за честь.
Дама (встает). У тебя, наверное, малярия, брат!
Чжао Лао (кивает головой). Да. Только что дрожал от холода, теперь жарко!
Фэнцзы. Дама, дай ведро!
Дама. Сысао, пусть Сяоню поможет ему. Он такой неуклюжий — еще свалится в канаву.
Сысао (помедлив). Ладно, сходи, дочка! Только будьте осторожны. Идите тихо!
Сяоню. Дядя, давай вместе понесем ведро. Идти далеко, а два ведра мы не донесем. (Берет палку.) Бери ведро.
Эрчунь (протягивает Фэнцзы ведро). Снимите ваш халат, а то запачкаете его грязью.
Фэнцзы (берет ведро). Под халатом ничего нет, неудобно показывать людям голое тело.
Сяоню. Тра-ля-ля! Тра-ля-ля!.. (Уходит с Фэнцзы.)
Дама. Не позвать ли врача, брат?
Чжао Лао. Даже если бы у меня были деньги, я не отдал бы их врачу. Ох!.. Каждый год это со мной случается и всегда в одно и то же время… После дождя здешние домишки разваливаются. Тут бы подработать, а меня малярия начинает трясти. Несколько приступов — и я совсем ослабеваю. Нет сил… Дай воды… Как хочется пить!
Дама. Дочка, разведи огонь!
Чжао Лао. Будь добра, детка!
Сысао. Дядя Чжао, поставьте свечку в храме исцеления, тогда злой дух, может, оставит вас.
Эрчунь. Малярию разносят комары. Погляди, здесь их целые тучи.
Дама. Помолчи, девочка! Разве Сысао знает меньше твоего? (Садится.)
Эрчунь (наливает чай в желтую глиняную чашку и подносит больному). Выпейте, дядя Чжао.
Чжао Лао. Спасибо, дочка. (Делает несколько глотков.) Этот кипяток вернул мне жизнь. (Пьет.)
Эрчунь (видя, что Чжао Лао отгоняет мух рукой, дает ему большой веер Сысао). Дядя, теперь я, наконец, поняла, почему сестра, как вышла замуж, больше сюда ни шагу.
Дама. Не говори об этой бессовестной… Я ее вырастила, выдала замуж, а она теперь знать меня не хочет… Не бери с нее пример, не покидай свою мать!..
Эрчунь. Не сердись на нее, мама. Здесь такая грязь… от нее люди сходят с ума.
Дама. Пусть здесь грязно, зато есть работа! Чистых улиц немало, а где, как не здесь, легче всего заработать? Из наших соседей только один Фэнцзы не работает… На что нам чистота? Без работы все равно подохнешь с голоду!
Эрчунь. Здесь легко заработать, но и легко потерять деньги. Пойдет дождь, где вы поставите свой лоток? Из дома тоже не выйдешь: кругом грязь непролазная. Вот и сиди, жди голодной смерти. Вонючая вода заливает вещи. А ведь они стоят деньги.
Сысао. В эту ночь мне пришлось сидеть на кане под зонтиком, а этой жилеткой я закрывала голову. Свои вещи испортятся — полбеды, а испортишь чужое — потом не расплатишься…
Эрчунь. Из-за этой грязи мы так часто и болеем. А заболеешь — нельзя работать… Да еще приходится тратиться на лекарства…
Дама. Неправда. Недаром есть пословица: «От грязи не умирают, а здоровее бывают». Я прожила здесь не один десяток лет и никогда не жаловалась.
[1] Освобождением называют установление власти Коммунистической партией Китая. В данном случае имеется ввиду 1949 г.